[dice=3872-1:6:4:Успеет ли Кардрас (Кровавый кузнец 4) увернуться от удара Айналкара? Сложность: 7]

Ушей Элронда не достиг ответ Глорфиндела, но его разум ощутил мимолётное прикосновение чужого сознания, будто чья-то сильная рука похлопала по плечу:
- Будь осторожен, Элерондо! И защити наш дом. Я приду так скоро, как только смогу. Подумаешь, всего лишь дракон!
И с беззвучным смешком, присутствие эльфа исчезло. У него был свой бой.
А дорога вела Элронда и Галадриэль вверх, к тому месту где Бруинен низвергалась с гор чередой пенящихся водопадов. По крайней мере, так было до сих пор. Теперь же реку перекрывала забруда из ледяных глыб, и лишь редкие струи просачивались вниз, подпитывая угасающую реку. Теперь даже воздух здесь был пропитан стужей. Песня реки затихала, безмолвие вступило в Ривендел.
Но голоса эльфов всё ещё звучали. Свет дня, рассеянный и тусклый, искрился на талой воде, что стекала по ледяным глыбам. Долина откликнулась на призыв Полуэльфа, встряхнулась, точно огромный медведь вынырнувший из ледяной проруби. Затрещал лёд, зазвенела капель, и русло вновь наполнилось прозрачной водой. Надолго ли? Стоявший на вершине ледяного клина враг вскинул сжатые кулаки, зарычал, зло, свирепо, и не понять, чего было больше – лая или проклятий.
Он призывал зиму, призывал Голос Севера, призывал смерть. Его голосу вторило гулкое эхо. Что-то приближалось со стороны гор, что-то громадное и рычащее. Карадрас не собирался уступать и пяди захваченной земли. Он закуёт это место в ледяные оковы, проморозит землю до самых корней, чтобы уже никогда здесь не смогли жить эти «возлюбленные Дети Илуватара». Пока мог не беспокоиться за свою спину и всецело отдал силы борьбе. Он пел о неизбежном угасании жизни, о великом леднике, что неумолимо наползает с севера и однажды покроет весь мир, об угасании тепла и гибели надежды. Он вёл Песнь Северных Ветров и Лютой Стужи.
Элронду и Галадриэль потребовалось несколько минут быстрой скачки, чтобы приблизиться к водопадам. Все кто мог бежали из тех мест, но позади они слышали ясные голоса, призывающие детей и раненных, и всех тех, кому нужна помощь. И ещё они видели, как перед Последним Домашним Приютом собирается войско. Численность его многократно уступала армиям Первой Эпохи или даже времён Войны с Сауроном, но за каждым из них стояла мощь целого народа. То ли чары Галадриэль, то ли вид отступающего льда пробудили в сердцах воинов боевой дух, и они уже рвались вперёд, но командир сдерживал их, не желая чтобы дракон разбил их малыми группами. А всадников окружал злой туман, что медленно и неумолимо наплывал с горных круч. Если они решат подниматься вверх горной тропой, им придётся оставить лошадей и идти во мгле.

А наверху, среди скал, оживала древняя вражда. Существо в форме орка, не ожидавшее от нолдо такой прыти, пошатнулось на скользком льду, отступило назад. Но этого врага сложно было смутить, его ненависть не уступала той, что сжигала изнутри Айналкара. Но была гораздо вещественнее.
Взревев, орк вскинул свой топор, встретил лезвием рубящий удар меча. Меж двух оружий вспыхнули искры, брызнули во все стороны маленьким жгучим фонтаном. Ноги орка вновь заскользили по льду к высокому обрыву, опасно близко. Но он вдруг припал на колено и взмахнул левой лапой, вонзил длинные когти в поверхность льда и так сумел остановить скольжение в пропасть. И тут же топор в его руке описал короткий полукруг, отгоняя эльфа, точно назойливую мошку.
Громила вскинул голову, его глаза были серовато-белыми, без зрачков, и излучали странный, тревожный, мёртвый свет. Если бы Айналкар жил спустя пять-шесть тысячелетий, он бы, пожалуй, нашёл нашёл в нём общие черты с тем свечением, что испускали электрические лампы. Именно с ними можно было сравнить круглые и непроницаемые глазищи орка. На лице его играл жуткий оскал, а мышцы бугрились от сдерживаемой мощи.
Неожиданно он заорал так, что со скал посыпались сосульки и ледяное крошево, вскинул топор, закружил им, описывая нечёткую спираль. В тот же миг, лезвие вражеского оружия вспыхнуло колдовским синим огнём, рассыпая во все стороны потоки искр и волны лютого жара. Орк налетел на Айналкара, точно огненный вихрь, а над долиной разносился его пропитанный злобой голос:
- Умри, ничтожный глупец! Пред тобой один из Семи Огненных Бичей, хранитель Глубинных Чертогов! Я видел, как пал Феанор, и Финголфин, и сын его Фингон, я разорял Гондолин и бился с самой Пустотой в образе паучихи! И я увижу, как твоя тлеющая плоть слезет с костей а душа сгорит и развеется пеплом! Умри!
Мало кто на этой земле смог бы выдержать этот огненный натиск. Пламя слепило и жгло, но оно было лишь ширмой, за которой пряталось орудие убийства.

Услышав голос Трандуила, эльфы замерли и недоверчиво переглянулись. Тот что с кинжалом не спешил отступать, в его взгляде читалось недоверие.
- Он… не похож на одного из них, Нардил – неуверенно обратился к нему один из спутников.
- Предыдущий тоже не был похож… пока не отрастил паучьи лапы и не проделал дыру в груди бедного Малтаэра. Уверен, это чудовище всё ещё близко!
- Если ты действительно ты, сын Орофера – тихо произнёс третий, невысокий нолдо с угольно-чёрными волосами до плеч. – Отойди в сторону… дай нам пройти. И остерегайся тумана. Река… она больше не поёт для нас. Теперь она нас убивает.
Впереди, сквозь ветви деревьев, Трандуил заметил первые отростки грязно-серого тумана, что собирался у восточных скал. Здесь дымка ещё не была столь густой, но она странно и причудливо искажала формы и звуки, навеивала жуткие ассоциации. Внушала страх. Далеко наверху звучало рокочущее эхо и звон оружия разносился далеко окрест. Туман приближался.

Ветер был холоден и свиреп в скальной теснине, подле белоснежных струй коченеющей реки. Река откликнулась на призыв Полуэльфа, точно больной сквозь тяжкое забытье. Потянулась, вздрогнула. Сквозь взломанный лёд ударили звонкие струи оттепели. Долина слишком хорошо помнила тепло солнца и звон птичьих голосов. Власть Тёмного пошатнулась, точно так же, как пошатнулся ледяной клык у него под ногами. Но звук лавины нарастал, и на мервтенно-бледном лице чужака появилась злорадная усмешка:
- Моё имя Карадрас. Передай его Владыке Мёртвых, пусть всезнающая Вайрэ впишет его в свой гобелен. Передай, что скоро им обоим прибавится работы.
Словам Карадраса вторили холод, снег и ледяное крошево. Злая сила опустилась с гор и ринулась вниз, сметая камни, душа реку рыхлым и тяжёлым покровом. К счастью, большая часть снежной лавины прошла стороной. Враг явно метил не в них, или не решался применять столь грозную силу в непосредственной близости от себя. Так или иначе, обоим эльфам пришлось бы постараться, чтобы удержаться на ногах: из-за ближайших скал, в них, словно заряд тяжёлой картечи, летели сгустки снега и ледяное крошево. Волна метели скрыла, вероятно, скинула вниз, сражавшихся до сих пор орка и Айналкара.
Лишь убедившись, что снежный вал достиг своей цели, Карадрас обернулся к эльфам. Он казался большим и могущественным даже в сравнении с владыками эльдар, но пристальный взгляд мог заметить рану у него на спине и то напряжение, которого ему стоила борьба за долину. Не самый великий воин и заклинатель среди слуг Мелькора, Карадрас вскоре должен был начать выдыхаться.
- Эта долина отныне моя. Я заявляю на неё право сильного! Хотите вернуть её назад? – взгляд умайа пронизывал, словно зимние ветры, над которыми он властвовал. – Тогда отдайте то, чего я хочу. Мы знаем, часть наследия Келебримбора находится у вас. Отдайте его, и мы уйдём. Обещаю.

Деревья были встревожены. Их корни зябко вязли в сером тумане, их листья слышали рокот приближающейся лавины, их ветви трепетали. Могучие дубы клонились к меньшим деревьям, словно готовились принять на себя основной удар. И вот, раздался грохот, со скал вниз хлынул вал из снега, льда и камней. Тяжёлой волной он пропахал скалы и скатился вниз, сметая всё на своём пути. Развесистый дуб, на котором своевременно устроился Трандуил, вздрогнул и заскрипел под натиском пологой грязно-серой волны. Отовсюду доносился непередаваемый рокот и скрежет, с которым замедлившаяся масса снега, льда и камней ползла по земле. Потом, всё стихло.
Могучий дуб распрямился, стряхнул с ветвей ошмётки снега и явственно вздохнул с облегчением. Среди местных эльфов хватало чудаков, сохранивших старинную привычку разговаривать с деревьями. И порой, те отвечали. Дуб-великан как раз решил потереть друг о друга озябшие ветви, когда из снега внизу высунулась бледная, но явно живая рука. Судя по тонкому сложению пальцев и кисти, она принадлежала женщине или подростку. Впереди всё терялось в снежной мгле, куда не кинь взор, из рыхлой массы торчали обломки камня или дерева, и в блеске льда не было обычной прелести. Тем не менее, лавина зацепила лишь восточный край Имладриса, а на западе всё ещё ярился драконий огонь. Но здесь воздух был тяжек и тих. Лагерь эльфов был восточнее, выше по склону, но и оттуда не долетало ни звука. Посреди обширного снежного покрывала тянулась к низкому небу рука.

Неуверенность коснулась мёрзлого сердца Карадраса, когда сын Эарендила пошёл на него. Не такого он ждал от «презренных нолдор, будь они прокляты до седьмого колена!». Кряжистый силуэт духа словно оплыл, он сгорбился, и на его мертвенном лице проступил звериный оскал. Сейчас, когда его телохранитель исчез, дух голодной стужи ощущал определённую неуверенность. Но он скорее отгрызёт себе руку, чем уйдёт без пары драгоценных эльфийских побрякушек в своей руке.
- Я пришёл сюда за тем, что нужно мне и моему повелителю – тихо, но угрожающе произнёс умайа. – И я получу это, даже если придётся сравнять это место с землёй. В общем-то, я буду рад…
Но тут заговорила золотоволосая эльфийка, и желчные слова застыли у него на языке. Они смели сомневаться в его силе?! После того, как он скрутил льдом их звонкую речушку, после устроенной им лавины? Неужели ему и впрямь придётся похоронить здесь всё под тоннами промёрзлого камня, чтобы они начали воспринимать его всерьёз? Внезапно, он отшатнулся к пропасти и указал рукой на припорошенную снегом долину.
- Только дай мне повод! – рык, подобный звериному, слетел с его губ, медвежья шкура взметнулась, точно чёрное крыло. – В этом мире есть лишь один, достойный моей службы, и он воистину велик! Не тебе, жалкому червю, оспаривать волю Властелина Тьмы, чья музыка гремит в каждом всполохе пламени, в каждом порыве ледяного ветра! Его воля – закон. Отдай мне свою драгоценность, или попрощайся с этим дивным местом. А может, побрякушка Келебримбора тебе важнее собственных слуг? Уверен, они поймут твою надобность и охотно согласятся с такой жертвой.
На серых пальцах поблескивали чёрные заострённые ногти. С каким удовольствием он бы содрал с них кожу! Сам вид этих двоих заставлял сердце неистово метаться в груди. Эти черты, эти волосы… он узнавал потомков и родичей древних королей ненавистного народа. Лишь мысли об их великом плане помогали оборотню держать себя в руках, пока что. Ему нужны эльфийские кольца. Все, какие есть. Если есть шанс заполучить их шантажом, а не насилием, следовало им воспользоваться.
В то же время, умайа чувствовал, что время его силы проходит. Река ответила на зов Галадриэль, слабо, но отчётливо. Оковы тёмных чар не могли стереть память о бесчисленных звёздных ночах и звонких песнях. Придёт время, и природа возьмёт своё, лёд схлынет и унесёт с собой грязь враждебной Музыки. И в то же время, камни, деревья и сама земля Имладриса стонала под тяжестью оков. Это был не просто лёд, не просто охлаждённая вода. В каждом кристаллике таился яд злобы, более древней, чем сама эта земля. Тема Мелькора ощущалась как рваная рана на теле этих земель. Артанис могла попытаться поторопить природу с исцелением.

Деревья шептали. Прислушавшись, Трандуил мог различить в шелесте листьев и скрипе ветвей голоса. Деревья говорили о том, что такого не бывало в Имладрисе на протяжении веков, и даже старейшие среди них не могли припомнить ничего подобного. Они были напуганы едва ли не больше самого Трандуила и зябко клонили ветви к земле. И всё же, они помнили старую дружбу и откликнулись на зов. Длинные ветви опустились и принялись осторожно разгребать снежную массу у могучих корней. В стороне от них зелёная ель, что до сих пор высокомерно поглядывала на теплолюбивых собратьев, зашуршала пушистыми ветвями, разгребая ближайшие сугробы. Скрип и шелест распространялись вокруг, и странно для людского ока выглядело это зрелище.
Но вот, Трандуил опустился к торчащей из сугроба бледной руке. Кожа несчастного была безупречно гладка и холодна как лёд, но он ответил на прикосновение, ухватив эльфа за запястье. Вдруг наступила тишина. Деревья замерли. Снежная пелена у колен Трандуила раздвинулась, и в образовавшейся воронке показалось лицо прекрасной девы. От неё сложно было отвести взгляд, мертвенная, сверхъестественная, она одновременно притягивала и вызывала отвращение. Великий дуб позади эльфа предостерегающе заскрипел, ветви потянулись к принцу Зеленолесья… Поздно.
Огромные глаза девы распахнулись. Они напоминали хрустальные пруды, полуприкрытые налётом тины и перегноя. Дева приподнялась из своей снежной темницы, и у Трандуила должно было возникнуть ощущение, будто он тонет в этих голубовато-зелёных глазах, пропадает без остатка. Туман вокруг сгустился, стал почти осязаем, прочие звуки напрочь пропали, и весь мир, казалось, был отгорожен этой плотной серой стеной. Для прочих эльфов Трандуил словно растворился в серой дымке, им придётся постараться, чтобы найти его, хоть сын Орофера и стоял в считанных метрах.
- Ааах… Слава Владыке, ты спас меня! Мой герой.
Лицо, бледное и прекрасное, приблизилось. Манящие губы раскрылись для поцелуя, щеки Трандуила коснулось сладкое, дурманящее дыхание...
- Но ты не из нолдор!
В высоком голоске девы явственно слышалось разочарование. Она отодвинулась, придирчиво разглядывая свой улов, потом надула губы и с презрением воскликнула:
- Да быть того не может! Чтобы среди сотен изгнанников мне попался какой-то лесной эльф!
В воздухе промелькнула хрупкая, но на удивление сильная рука, после чего на лицо Трандуила обрушилась увесистая пощёчина. Чары ослабли, и даже туман, казалось, начал рассеиваться. Дева казалась капризным ребёнком, которому на день рождения вместо желанного щенка подарили куклу или ручную крысу. Казалось, ещё немного, и она вовсе уйдёт восвояси, но дева неожиданно сменила гнев на милость.
- Ладно, перекушу тобой, а потом займусь другим берегом реки.
И прежде, чем осознание происходящего настигло лесного принца, умайэ до пояса высунулась из снежного плена, обхватила его за плечи в стальных объятиях и с немеряной силой потянула вниз.